Между законом и социальной реальностью

Решение суда ожидаемо вызвало большой резонанс – его подвергли жесткой критике как в Кремле, так и во многих традиционных российских СМИ.

Европейское правосудие обвиняют как минимум в покушении на закрепленную в Конс­титуции страны модель брака, основанную на союзе мужчины и женщины, а как максимум – в навязывании целому государству чуждых нравственных ценностей.

Сразу необходимо отметить, что значительная доля этой критики строится на неверном понимании сути вынесенного судом решения и, говоря более широко, его подхода при рассмотрении подобных дел. В массовом сознании миллионов людей до сих пор тиражируются упрощенные (а порой откровенно фейковые) представления о правовой природе однополых союзов, что только придает скандальности этой действительно сложной проблеме.

На самом деле ЕСПЧ не требует от европейских государств, включая Россию, регистрировать однополые семьи и отказываться тем самым от классической концепции брака. Более того, суд даже не запрещает предос­тавлять институту традиционной семьи особый уровень юридической защиты.

Чтобы понять правовую позицию суда, нужен маленький исторический экскурс.

Можно по-разному относиться к этой тенденции, но рост терпимости к нетрадиционной сексуальной ориентации в исторической перспективе виден невооруженным глазом. Каких-то 40 лет назад ЕСПЧ в деле «Даджен против Соединенного Королевства» ломал голову над тем, насколько совместима с правами человека закрепленная в Северной Ирландии уголовная ответственность за гомосексуализм – добровольные и приватные отношения между двумя взрослыми мужчинами. Сегодня ничего подобного невозможно даже представить: напротив, преследование любого лица по мотивам его сексуальной ориентации ведет государство-ответчика к заведомому поражению в Страсбурге.

Разумеется, указанная тенденция неравномерна: например, Узбекистан уже не первый год получает претензии от Комитета ООН по правам человека, требующего отменить уголовную ответственность за мужеложство. При этом наши соседи регулярно попадают в юридический тупик, поскольку не так легко объяснить, почему гомосексуальные связи между мужчинами у них наказуемы, а между женщинами – нет.

Принятая еще в 2000 году Хартия основных прав ЕС уже не говорит о браке как о союзе мужчины и женщины, отдавая этот вопрос на усмотрение национальных правовых систем.

Зато Межамериканский суд по правам человека, юрисдикцию которого признают десятки государств Америки, 3 года назад ясно и недвусмысленно потребовал от них легализовать однополые браки.

Даже в консервативной ООН с 2014 года официально признают такие браки своих сотрудников, причем независимо от того, признают ли их национальные власти.

Ну а что же ЕСПЧ? Вопреки расхожим суждениям главный суд Европы действует гораздо осмотрительнее. Знаковым в этом смысле стало дело «Шальк и Копф против Австрии», рассмотренное судом в 2010 году. Заявители, требовавшие приз­нать отказ узаконить их отношения нарушением статьи 12 конвенции (право на вступление в брак), проиграли единогласным решением судей. Зато эта же жалоба, рассмотренная под углом статьи 8 (право на уважение частной и семейной жизни) и статьи 14 (запрет дискриминации), едва не привела к сенсационному результату: суд единогласно постановил, что гомосексуальные связи подпадают под понятие семейной жизни и должны охраняться законом. При этом сразу трое из семи судей голосовали за то, что отказ зарегистрировать брак заявителей является дискриминацией по признаку сексуальной ориентации.

Через 5 лет в решении по делу «Олиари и другие против Италии» ЕСПЧ был более категоричен: Италия имела полное право не признавать однополые браки (статья 12 не нарушена), но обязана была предоставить таким союзам какую-то другую форму юридического признания (нарушена статья 8). Отмечаем, что Италия – страна довольно консервативная, с традиционно очень сильными католическими традициями.

Попытка французских заявителей («Шапин и Шарпинтер против Франции») в 2016 году все-таки добиться регистрации их брака также провалилась: суд единогласно постановил, что Франция не обязана признавать однополые союзы семьями.

Наконец, в 2017 году в деле «Орланди и другие против Италии» ЕСПЧ большинством голосов постановил, что итальянские власти нарушили право заявителей на уважение частной и семейной жизни, отказавшись признавать их однополые браки, зарегистрированные за границей.

Теперь самое время вернуться к российскому делу. Заявители (две женские и одна мужская пары) после безуспешных попыток зарегистрировать свои отношения в ЗАГСах, так же безуспешно пытались добиться своего в судебном порядке. Все российские суды ссылались на законодательное определение брака как союза мужчины и женщины, а также на решение Конституционного суда России, который еще в 2006 году постановил: главное предназначение семьи – рожать и воспитывать детей.

Так, в одном из дел суд прямо указал, что концепция однополых браков противоречит национальным и религиозным традициям россиян, пониманию брака как биологического союза между мужчиной и женщиной, государственной политике защиты семьи, материнства и детства.

С марта прошлого года классическая модель брака закреплена в России на уровне Конституции, соответствующие нормы содержатся там и в семейно-брачном законодательстве. В российской судебной практике отмечалось, что и статья 12 Европейской конвенции, и статья 23 Международного пакта о гражданских и политических правах говорят о браке как союзе исключительно между мужчинами и женщинами.

При рассмотрении дела суд опирался также на европейские стандарты. Так, в принятой 10 октября 2018 года резолюции Парламентской ассамблеи Совета Европы содержится рекомендация для всех государств-членов: привести свое законодательство и практику в соответствие с прецедентным правом ЕСПЧ, то есть создать правовую базу для защиты прав однополых партнеров. Европейская комиссия против расизма и нетерпимости неоднократно призывала власти России без какой-либо дискриминации дать однополым парам юридическую возможность «признания их отношений для решения практических проблем, связанных с социальной реальностью».

Наконец, согласно статистике, на июнь 2021 года 16 государств Европы признают однополые браки, а еще 14 – ту или иную форму гражданского союза таких пар.

Наверное, внимательные читатели уже поняли: в свете прецедентной практики ЕСПЧ судьба российского дела была практически изначально предрешена. Итоговое решение суда легко угадывалось в зависимости от того, в контексте какой статьи конвенции рассматривать жалобу: если с точки зрения права на вступление в брак (статья 12) – заявителей ждало поражение, если с точки зрения права на уважение частной жизни и запрета дискриминации (статьи 8 и 14) – победа.

Адвокаты заявителей пошли юридически верным путем: в жалобах утверждалось, что отсутствие в России какого-либо официального признания однополых отношений есть дискриминация по признаку сексуальной ориентации, подрывающая саму суть права на уважение частной жизни. Заявители настаивали: отказ властей от признания однополых союзов основан исключительно на предрассудках и стереотипах, не имеющих объективного основания. Ну и главное – без такой легализации однополые пары лишены доступа к жилищным программам, права посещения друг друга в больницах, ряда привилегий в уголовном процессе, права наследовать друг за другом по закону и так далее.

В свою очередь российские власти повторяли доводы своих судов о защите традиционных семейных ценностей и прав несовершеннолетних. Кроме того, они отмечали, что поднятые в деле проблемы вызывают большие споры в европейских государствах, то есть среди участников конвенции нет какого-то устойчивого консенсуса. В любом случае практика других стран не должна влиять на право России идти своим уникальным историческим путем. Наконец, социологические исследования показывают, что до 80% населения России отрицательно относятся к идее однополых браков и в той или иной степени считают гомосексуализм отклонением от нормы.

Оценивая доводы сторон, суд напомнил, что статья 8 конвенции не только защищает частную жизнь от произвольного вмешательства властей, но и налагает на последние ряд позитивных обязательств, включая создание адекватной законодательной базы. И хотя термин «уважение» не является определенным и требует учета разнообразия и специфики разных государств, национальные власти не могут быть абсолютно свободны в выборе соответствующей политики.

Как всегда вопрос упирается в поиск справедливого баланса между конкурирующими интересами отдельных лиц и общества в целом. Так, когда на карту поставлен особо важный аспект существования человека, границы государственного усмотрения сужаются. При этом однополые пары, как уже установлено в прецедентной практике суда, способны поддерживать долгие и стабильные отношения и по ряду аспектов находятся в таком же положении, что и разнополые пары.

Между тем статья 8 конвенции прямо не налагает на государства обязанность официально признавать однополые союзы, но требует установить упомянутый справедливый баланс интересов.

Применяя эти принципы к российскому делу, суд отметил, что однополым парам не запрещено жить фактически семейной жизнью. Однако, поскольку законодательство в России предусматривает только одну форму семейных союзов – разнополые браки, у заявителей нет возможности как-то оформить свои отношения. Это ограничивает их права, которые обычно вытекают из узаконенной близости граждан: наследование, право не свидетельствовать друг против друга и так далее. В результате создается ежедневный конфликт между законом и социальной реальностью.

Судьи вполне серьезно отнес­лись к доводу государства-ответчика о том, что большинство россиян не одобряют однополые союзы. Более того, суд согласился с тем, что общественные наст­роения могут влиять на юридическую оценку той или иной ситуации. Вместе с тем реализация основополагающих прав человека не может ставиться в зависимость от мнения большинства; иной подход был бы несовместим с базовыми ценностями демократии и права.

Что касается охраны прав несовершеннолетних, то ЕСПЧ сог­ласился с заявителями в том, что ту или иную форму легализации однополых союзов нельзя приравнивать к пропаганде нетрадиционных отношений. Этот довод российских властей вообще не имел отношения к рассматриваемому делу.

Вместе с тем суд признал, что российские власти вправе защищать традиционный брак и что такая защита может иметь положительный социальный эффект. Однако суд не увидел, каким образом официальное признание однополых союзов может угрожать традиционному браку, если разнополые пары по-прежнему вправе создавать семьи и пользоваться всеми преимуществами семейной жизни.

В итоге ЕСПЧ не усмотрел каких-либо преобладающих общественных интересов, которые могли бы оправдать отсутствие у заявителей возможности официально узаконить свои отношения. При этом судьи подчеркнули, что сам выбор подходящей формы признания однополых союзов целиком находится в пределах усмотрения национальных властей. Ничто не мешает им выбрать такой способ, который не будет противоречить традиционной концепции брака или оскорблять взгляды большинства.

В итоге палата суда, включая российского судью Дмитрия Дедова, единогласно констатировала факт нарушения российскими властями статьи 14 в сочетании со статьей 8 конвенции.

Хотелось бы еще раз вернуться к вопросу о тех неверных представлениях, которые царят в массовом сознании. Когда с высоких трибун заявляется, что ЕСПЧ требует от России отказаться от традиционного взгляда на брак как союза мужчины и женщины – это, мягко говоря, противоречит действительности. На самом деле ЕСПЧ четко различает брак и частную жизнь как два автономных объекта правовой защиты, и российское дело касалось исключительно второго из них.

В практическом плане это означает, что любое европейское государство имеет полное право признавать и защищать только разнополые браки, уважая свою историческую и культурную идентичность. Однако государство должно предусмотреть какую-то иную форму признания однополых отношений, причем это признание может быть инс­титутом даже не семейного, а гражданского права.

Таких форм мировая прак­тика знает уже немало: от регистрируе­мого партнерства до гражданского пакта солидарности. По сути, можно говорить о некоем подобии регистрируемого властями гражданско-правового договора с взаимными правами и обязанностями сторон.

И, пожалуй, самое главное. Речь ни в коем случае не идет о том, что государство должно делать какие-то шаги, оскорб­ляющие нравственные или религиозные взгляды большинства, тем более – навязывать ему чуждые стандарты и ценности. Также речь не идет о пропаганде нетрадиционных сексуальных связей, способной провоцировать напряженность в обществе. Речь идет о защите обычных гражданских прав, которые объективно вытекают из самого факта близких отношений между людьми.

Хороший закон не должен конф­ликтовать с социальной реальностью (причем официально допускаемой реальностью) – вот, наверное, самая точная характеристика вынесенного ЕСПЧ решения.

Честно говоря, при обсуждении этой темы очень трудно преодолеть пресловутый когнитивный диссонанс, но чисто с юридичес­кой точки зрения логика суда выглядит почти безупречной.

И вот как раз о юридической стороне вопроса хотелось бы сказать применительно к ситуации в нашей стране. Казахстанский закон исходит из однозначного понимания брака как равноправного союза между мужчиной и женщиной. При этом отдельно оговаривается, что не является браком фактическое сожительство как мужчины и женщины, так и лиц одного пола. Этот подход абсолютно соответствует международным стандартам и не нарушает чьих-либо прав.

Другое дело, что концепция традиционного брака не должна иметь ничего общего с гомофобией, от которой один шаг до дискриминации и нарушения прав граждан. К сожалению, даже государству не всегда удается провести здесь четкую границу. В качестве примера можно привести историю трехлетней давности, когда посетитель кинотеатра снял на свой телефон двух целующихся алматинок и распространил изображение в социальных сетях с осуждением гомосексуализма.

Девушки, ссылаясь на гарантированное законом право на собственное изображение, обратились в суд, требуя признать незаконной публикацию борца за нравственные устои. Суд первой инстанции удовлетворил их требования, однако вышестоящий суд оценил ситуацию иначе. Стоит вчитаться в мотивировочную часть постановления – оправдывая ответчика, коллегия указала, что:

– наше общество не готово к открытым сексуальным отношениям между людьми одного пола;

– Закон «О браке и семье» разрешает законный союз лишь между мужчиной и женщиной, однополые союзы не разрешены действующим законодательством РК;

– действия и поведение истиц на видео открыто нарушают моральные и нравственные устои общества, поэтому они не вправе требовать защиты их прав;

– ответчик выступил в роли защитника нравственности населения, так как действия истиц в глазах большинства общества считаются аморальными и непристойными и т. д.

Ни в коем случае не оправдывая поведение истиц по делу, следует заметить, что это не повод отказывать им в защите базовых гражданских прав. Еще можно было бы понять, если бы судебная коллегия обосновала свое решение ссылкой на баланс интересов, рассуждала о конф­ликте двух столкнувшихся в деле прав, – но вместо этого на одну из сторон просто обрушилась волна гомофобии.

Хорошо, что впоследствии Верховный суд поддержал подход суда первой инстанции, иначе был бы повод говорить о том, что в Казахстане судебная власть официально отказывает ЛГБТ-сообществу в защите законных интересов.

В целом, думается, при решении таких чувствительных воп­росов государству не нужно ни «бежать впереди паровоза», ни идти на поводу чьих-то эмоций. Спокойно и профессионально отвечать на любые вызовы времени, помня о том, что нет ничего дороже общественного покоя и согласия, без которых невозможна никакая защита прав наших граждан.

Собственно, об этом и рассмотренное недавно постановление Европейского суда.