Три взгляда на проблемы

Нынешний «Эксперт-совет» посвящен экономическому развитию Казахстана. Президент наметил переход к конкурентной, диверсифицированной и социально ориентированной экономике, подчеркнул важность создания для этого благоприятной среды.

Как эксперты оценивают текущую социально-экономическую ситуацию в республике, с чего нужно начинать и какие наиболее серьезные проблемы могут препятствовать реформам?

Будут и выигравшие, и проигравшие

Ануар Буранбаев, партнер Центра исследований и консалтинга

За последние шесть лет мы построили то, что называется «социализм без плана, капитализм без рынка». Поэтому первый вопрос, на который необходимо себе ответить, какую экономику Казахстан хочет строить: распределительно централизованную по принципу «управление государством как корпорацией» или же рыночную со всеми ее плюсами и огромными минусами – неравенством в доходах, неравенством между территориями, с необходимос­тью много работать, чтобы что-то получить.

Второе. Следует, наконец, признать: реформы – это болезненный процесс, и обязательно будут проигравшие. Нужно сразу решить, что им можно будет предложить, чтобы избежать саботажа и социальной нестабильности. А также понять, кто выступит в роли ключевых акторов, то есть за чей счет будут проведены реформы, выявить основных бенефициаров. Любая – новая или старая – экономичес­кая политика должна ответить на эти вопросы.

Когда я говорю о проигравших от реформ, то имею в виду не только бедных, но и, что не менее важно, богатых. Тот самый наш родной «олигархат». Если они оплачивают реформы, то должны точно понимать, что получат взамен.

Это, в первую очередь, тот факт, что они останутся суверенной элитой и будут защищены от внешних изъятий, и при выполнении четко определенных условий могут рассчитывать на защиту от проскрипций внутри.

В институциональной экономике есть хорошая аксиома: демократия работает на развитие страны, только если есть честные суды и качественная бюрократия. В противном случае будет state capture и связанный с ним экономический провал.

К сожалению, у нас признано отсутствие этих двух факторов. И фактически произошел захват элитными группами основных секторов экономики, обеспечивающих сырьевую или адми­нист­ративную ренту.

Понимая, что одномоментно все изменить невозможно, по моему мнению, начинать надо с судов. Пока не будет гарантировано соблюдение правил игры всеми, никакие реформы не пойдут. Обеспечить честные суды невозможно без конкуренции судов, в том числе с внешним арбитражем.

Параллельно нужно запускать процесс по развитию конкуренции и демонополизации рынка. Опять же без честных судов сделать это невозможно, ибо конкуренция встретит жесточайшее сопротивление. Все, что мы «нагородили» по импортозамещению, сдерживанию цен и прочее, создало очень четкие источники доходов для определенных групп, которые не захотят их терять.

Нужно решать, как не допус­тить «фаворитизма», искажения в ценах. Как только цены начинают регулироваться, через два – три года обязательно появляется монополия. Ведь любой игрок, которому будет поручено держать низкую цену, впоследствии, чтобы достичь хоть какого-то экономического эффекта и окупить то, что он не получил от честной цены, потребует ограничения конкуренции на этом рынке и каких-то личных привилегий.

Развивать конкуренцию без свободы цен, инвестиций и тарифов практически нереально. Первоочередная задача экономических реформ – максимальное снижение таких барьеров, как протекционизм, ценовое регулирование и доступ к ключевым мощностям.

Не все в порядке у нас и с МСБ. Фактически сложилась двухполярная экономика: с одной стороны – крупные компании, которые определяют экономику страны, с другой – микро- и малый бизнес, занятый в основном в локальных внутренних секторах и либо обслуживающий крупные компании, либо удовлетворяющий запросы населения в сервисе и розничной торговле.

Зачастую микро- и малый бизнес носит вынужденный характер, люди просто не могут найти наемную работу с приемлемой оплатой труда. В то же время у нас уменьшается количество средних компаний. А ведь именно они, как правило, являются основными акторами развития в здоровых экономиках. Они наиболее гибки, готовы к трансферту технологий и знаний, а также заинтересованы в найме качественного человеческого капитала.

Важно кардинально пересмот­реть законодательное регулирование, которое снижает стимулы по переходу из состояния малого в состояние среднего бизнеса.

Это, в первую очередь, диспропорции в налоговом регулировании, регулировании трудовых отношений, участие в регулируемых государством закупках.

Бенефициаром реформ должна стать в хорошем смысле национальная буржуазия. В моем понимании это не те, кто живет на ренте – административной, регуляторной или ренте недвижимости, а те, кто связывает свое будущее и будущее своих детей с нашей страной.

Еще один момент, который час­то замалчивается, связан с тем, что в развивающейся стране на этапе роста достичь выравнивания территориального развития попросту невозможно. Всегда будут проигравшие и выигравшие территории. Переформатирование пространства – неизбежный процесс перехода от распределительной к подлинно рыночной экономике.

Да, он будет вести к росту социальной напряженности. Поэтому нынешнему или следующему Правительству проблему Жанаозена придется решать. Этот город держится только за счет месторождения Узень, где нефти осталось немного. И так по большинству наших крупных моногородов. Для превращения Казахстана в устойчивое государство необходимо повышение инклюзивности социально-экономических отношений, вертикальных и горизонтальных лифтов.

В целом, сейчас очень важно не торопиться. Все быстрые победы, которые могли быть, уже достигнуты. Предстоит кропотливая серьезная работа.

Ключевой фактор благосостояния – заработная плата

Мейрам Кажыкен, доктор экономических наук

Проблема подавляющего большинства стран, в том числе и Казахстана – высокий уровень неравенства населения по доходам. Одна из его форм – когда низкооплачиваемый работник получает зарплату в десятки раз меньше, чем топ-менеджер. Такое положение дел заметно не только в компании, но и выходит за ее пределы.

В ряде стран ОЭСР на законодательном уровне определена «вилка» – разница зарплат внут­ри компании. Значит, есть пробелы в нашем законодательстве.

У нас к неравенству доходов надо добавить низкий уровень зарплат. Нет смысла утверждать очевидную истину, что зарплата – ключевой фактор благосос­тояния. Ради нее человек работает, порой рискует жизнью и здоровь­ем, соглашаясь на опас­ные и вредные условия. И, по сути, январские беспорядки были проявлением недовольства народа низким уровнем доходов. О проблеме «кричат» работники, знают в Правительстве, но она не решается годами.

По статистике, в 2021 году средняя заработная плата в Казахстане составила 212 тыс. тенге. Достоверность – на совести статистики, неизвестно, как она учитывает ежемесячные доходы трех миллионов самозанятых.

А Правительство на протяжении многих лет лишь обещает начать процедуры по ратификации Конвенции Международной организации труда № 131 «Об установлении минимальной заработной платы с особым учетом развивающихся стран». Воз, как говорится, и ныне там.

В чем особенность конвенции? В том, что страна, ратифицировавшая ее, определяет размер минимальной заработной платы (МЗП) по законодательно установленной методике, которая, в свою очередь, должна быть согласована тремя сторонами социального партнерства: работодателями, профсоюзами и государством. Все стороны равноправны и добровольно вовлечены в процесс.

Просто так, наобум, устанавливать МЗП нельзя. Это довольно сложный процесс. Профсоюзы разработали и внесли в Правительство предложения по всем деталям методики оценки и порядка установления. Они учитывают интересы всех сторон: работнику зарплата должна обеспечивать достойную жизнь, предпринимателю – возможность инвестировать, а государству – доверие граждан.

Заработная плата служит своеобразной «силой», связывающей между собой экономику и социальную сферу. Я бы сравнил их с двумя сторонами одного целого. Если в экономике имеются проб­лемы, они отразятся на «социалке», и наоборот – нерешенные социальные проблемы сдерживают развитие экономики. Поэтому надо понимать балансирующую роль заработной платы: то, что для предпринимателей расходы, для работников – доходы. На основе такой взаимозависимости и надо решать главную задачу казахстанского общества – соз­дание новой модели экономики.

Президент Касым-Жомарт Токаев заявил, что мы будем строить социально ориентированную рыночную экономику. К таким типам относятся экономики стран ЕС. Давайте посмотрим, как там взаимодействуют социальная сфера и экономика. Иными словами, как правительствам удается достичь, с одной стороны, устойчивого развития рынка, в котором доминирует малое и среднее предпринимательство, а с другой – роста благосостояния населения при низком уровне неравенства доходов?

Ответ удивительно прост: в этих странах эффективно функ­ционируют институты социального партнерства! Да, именно социальные партнеры совместно находят согласованное решение любого вопроса, который поднимет хотя бы одна сторона.

Механизм несложный, но, чтобы он заработал и у нас, потребуется основательно потрудиться всем сторонам. В Казахстане государство все решало и продолжает решать единолично. Это факт, который сложно опровергнуть.

Не наведя порядка в институте социального партнерства, не подкрепив его законом «О социаль­ном партнерстве» и не сделав социальный диалог первейшим принципом принятия согласованных решений, преж­де всего, по самым сложным вопросам развития экономики и социальной сферы, нам не удастся обеспечить прогресс в формировании нового общества.

Казахстанская модель экономики создавалась в 1990-е годы, я ее называю «перераспределительной» моделью. Первые десять лет она работала эффективно: добывали и экспортировали природные ресурсы (нефть, уголь, руды и прочее), поддерживали предприятия первичного и вторичного передела, продукция которых относится к сырьевым товарам.

Главное – пополнялся и даже переполнялся бюджет. Это радовало власть, которая пребывала в эйфории финансового «всемогущества». Торжествовали и олигархи.

Однако два глобальных кризиса 2008 и 2014 годов, а также ряд менее разрушительных внешних шоков обнаружили опас­ную неустойчивость системы – экономика оказалась чрезвычайно неадаптивной к изменениям внешних и внутренних условий. Она и сегодня может в любой момент обрушиться, например, от резкого изменения настроения крупного олигархического капитала.

Ясно, что нельзя решить фундаментальные проблемы только обновлением стратегий, программ, проектов или целой политики. Да, это важные экономические институты, но они, как рекомендуют современные институциональные экономисты с мировым именем, должны гибко адаптироваться под новые обстоятельства, под непрогнозируемо изменившиеся условия.

Все наши усилия будут напрас­ными без радикального обновления самой модели. Именно под новую модель экономики и социаль­ной системы, под их единую стержневую ось выстраивается каркас экономических и социальных политик и программ. Несущим элементом конструкции самих институтов, как я уже говорил, должен быть институт социального партнерства.

Если так, то ясно, что даже сот­ни умных голов, генерирующих тысячи уникальных идей, не создадут работоспособную сис­тему, если будут расходиться в видении цельной модели. К сожалению, пока впустую растрачиваются ограниченные ресурсы, необходимые для реформ: интеллект, финансы, время и, главное, доверие населения.

Независимые профсоюзы пытаются делать что-то полезное по ряду аспектов. Недавно 17 тыс. членов профсоюзов подписали петицию о ратификации Конвенции № 131, подготовили другие достаточно проработанные предложения, которые сегодня находятся в кабинетах Правительства. Надеюсь, после трагических событий, которые, видимо, и должны были случиться, чтобы власть обратила внимание на то, что ей есть с кем вести диалог, к предложениям профсоюзов отнесутся ответственно. Ведь раньше они попросту отправлялись на полку и пропадали в недрах министерств.

В Казахстане ничего не изменится, пока не изменятся модель экономики и все мы – гражданское общество. То, что делается сейчас, это расчистка для новых экономических реформ.

Требуется радикальная и мощная стержневая идея, вокруг которой будет выстраиваться, по сути, единая социальная и экономическая модель. Так в свое время поступил профессор Людвиг Эрхард, которому доверили пост министра экономики в послевоен­ной Германии. Он вытащил страну из кризиса, отбросив авторитарную и построив социаль­но-ориентированную модель экономики, которая эффективно работает до сих пор. Убежден, такая идея есть и в Казахстане, просто ее пока не хотят замечать.

Есть позитивные ожидания

Магбат Спанов, эксперт Института мировой экономики и политики

Причинами произошедших в январе трагических событий, я считаю, в первую очередь стали макроэкономические проблемы – увеличение числа бедных, снижение ВВП, негативные последствия пандемии. Прошлое Правительство неоднократно обещало решать проблемы населения, но, к сожалению, в итоге этого не случилось.

В 2020 году Президент несколько раз анонсировал антикризис­ную программу, но ее так и не приняли. Вместо этого Правительство сосредоточилось на внесении изменений в Стратегический план развития РК до 2025 года. Принимали эти изменения в 2021-м довольно долго – 7–8 месяцев. Поэтому я очень удивился, когда вмес­то четкого анализа сложного 2020 года и извлеченных уроков по экономическим действиям и решениям увидел лишь очередную устремленность в «светлое будущее».

Сегодня мы стоим перед очень большими вызовами, особенно в экономике. Большая часть населения не доверяет руководителям и будет внимательно следить за тем, что делается в верхах. Помимо доверия для эффективных реформ нужно несколько вещей: первое – время, а его у нас нет, январские события показали: население больше терпеть не хочет; второе – нужны идеи и финансовое обеспечение реформ.

С последним, казалось бы, все в порядке, есть Национальный фонд, но я считаю, его вообще нельзя использовать: в мире меняется отношение к нефтегазовым ресурсам, и, возможно, в дальнейшем они не смогут приносить столь значительных финансовых доходов.

Я бы выделил еще несколько спорных моментов. Во-первых, как только у нас возникает какая-то проблема, под нее тут же создается новая госструктура, а это неправильно. Мы уже наплодили столько экономических ведомств, которые отвечают за каждое направление макроэкономической политики! Не нужно бежать вслед за проблемами, как пожарная команда, нужно предупреждать их.

Во-вторых, уже лет десять я говорю о том, что в стране должен быть единый бюджет. У нас же есть три уровня бюджета – государственный бюджет, деньги Нацфонда и институтов развития. И как в басне о лебеде, раке и щуке, мы не знаем, куда вкладываем деньги.

С этой точки зрения эффективным считаю заявленное реформирование фонда «Самрук-Казына». Необходимо хотя бы приблизиться к показателям конца 1990-х годов, когда бюджет страны на 85% формировал частный сектор и лишь на 15% – государственный.

Сама идея создания фонда была правильной, но подвела реа­лизация в условиях отсутст­вия культуры управления. К сожалению, мы еще не прошли очень важный трансформацион­ный этап первоначального накоп­ления капитала. А уже грядет передел собственности.

Почему борьба с коррупцией больше похожа на борьбу с тенью? Потому что мы не конт­ролируем фактические расходы: всеобщее декларирование постоян­но откладывают, офф­шорные зоны по-прежнему открыты для вывоза капитала.

Несовершенна статистика. В прошлом году, когда, по данным Всемирного банка, количество бедных у нас увеличилось в 2,5 раза, я буквально кричал о том, что необходимо решать вопросы бедного населения. Также, с моей точки зрения, нет такого понятия, как самозанятые! Есть или работодатели, или наемные работники. Те, кто работает на себя, тоже считаются работодателями. А мы до сих пор оперируем таким философским термином, как продуктивная и непродуктивная занятость!

Еще одна отложенная проблема – сдерживание инфляции административными методами, как это происходит сейчас. Если мы будем долго держать цены, возникнет дефицит, ведь мы не стали меньше потреблять.

То, что заморозили коммунальные услуги и установили предельные цены на ГСМ на полгода, с одной стороны, хорошо в текущей ситуации. Но потом отложенная инфляция может еще больше превысить заданный коридор, и никакой административный окрик не поможет.

У экономики свои законы, и следует применять экономические методы – создавать стабильные рабочие места, экономика должна стать экс­портно-ориентированной, а кредитно-финансовая система – стабильной, чтобы бизнес мог спокойно планировать свое развитие.

Президент и Правительство должны не только обозначать проблемы и давать поручения, но и непосредственно участвовать в их решении, контролировать и регулировать. Нужна системная работа по созданию благоприятной экономической среды, особенно в регионах. Помню, как в 1990-е, когда в национальную экономику вводили новации, члены Правительства ездили по регионам, на кустовых совещаниях объясняли, что значит та или иная реформа. И собирали не только актив, но и тех людей, которые во многом сомневались.

А это уже не кабинетная работа. Можно придумать любую красивую схему, но если она не будет подкрепляться реальными действиями на местах, то грош ей цена.

Нужны институциональные перемены. И обязательно развитие национальной культуры. К сожалению, ни на одном высоком уровне за последние два года я не услышал о важности этого, а ведь любая экономика основывается на национальной культуре, и главным инструментом реализации многих вещей является их продвижение через науку.

И все же я смотрю на происходящее с осторожным оптимизмом. Очень рад, что начали реорганизовывать систему управления в стране, начиная с того же «Оператора РОП». У час­ти населения есть позитивные ожидания. Поэтому у нынешней администрации есть полный карт-бланш, и главное сейчас – не ошибиться в реализации тех или иных программ и не обмануть ожидания общества.