Утомлённые диктатом

Третий выпуск специального проекта «Хроники суверенитета» посвящен 1990 году, который стал переломным на пути к независимости. Именно в этот период «красная империя» стала «расползаться по швам». А Казахстан, как и другие братские республики, уставшие от диктата центра и общей бесхозяйственности, начал решительно двигаться к экономической самостоятельности, самоопределению и возрождению национальной государственности.

Исторические параллели

Чем запомнился 1990 год жителям Казахстана? Прежде всего принятием Декларации о государственном суверенитете КазССР. И в этом контексте крайне интересно вспомнить, какие дискуссии шли в рамках ее обсуждения, как через трансформацию общественного сознания менялось отношение к идеям коммунизма, вопросам собственности, развитию казахского языка и культуры.

Картина того времени, как ни странно, имеет много общего с днем сегодняшним. И тогда, и сейчас общество переживало кризис. В 1990 году ткань реальности разрывали уходящая в прошлое командно-административная сис­тема и приходящий ей на смену дикий рынок. Сегодня Казахстан корежит от последствий олигархического капитализма, на смену которому, наконец, должен прийти рынок цивилизованный.

В 1990 году на всем тогда еще советском пространстве обос­трились межнациональные отношения, форсируя «парад суверенитетов». Впрочем, и сегодня отношения между бывшими советскими республиками далеки от идеала…

Взаимные территориальные претензии, разрастающиеся конф­ликты, не сходящий с газетных полос Нагорный Карабах, обвинения в национализме в отношении тех, кто всего лишь желал самостоятельности... Таковы были приметы конца 90-х годов прошлого века. И как тут не провести исторические параллели?

Казахстан, стоит напомнить, первым выступил против сущест­вующей политической системы на территории бывшего СССР. Декабрьские события 1986-го стали катализатором демократизации и предвестником независимости.

Непосредственным толчком к протестам молодежи послужило келейное и оскорбительное, по сути, назначение Геннадия Колбина первым секретарем Компартии Казахстана, которое было воспринято как грубый диктат центра. При этом особое возмущение вызвало явное противоречие между традиционно командными методами и провозглашенными перестройкой принципами демократии.

Достаточно сказать, что Пленум ЦК компартии, посвященный этому важнейшему для республики вопросу, длился всего… 18 минут, в лучших традициях махрового застоя.

Чем в итоге закончились молодежные выступления, мы знаем: репрессиями и обвинениями в национализме. Но рост самосознания уже было не остановить. Более того, исторические перемены достигли невероятных скорос­тей, и уже в 1990 году специально соз­данная комиссия Президиума Верховного Совета Казахской ССР сделала окончательные выводы и предложения по декабрьским событиям.

На официальном уровне признали, что демонстрация группы молодежи была изначально мирной, носила политический характер, не отражала призывов к свержению государственного строя и выпадов против других народов. Тогда как в центр ушла искаженная, паническая оценка событий. Более того, ставился даже вопрос о подавлении выступления с применением регулярных армейских частей.

«Решение о переброске из разных регионов страны спецчастей внутренних войск не вызывалось никакой необходимостью и было незаконным», – сделала вывод комиссия, предложив осудить действия прежнего состава Политбюро ЦК КПСС за диктат при назначении высшего ­политического руководителя Казахстана.

Кроме того, был поставлен вопрос о признании невозможным пребывания на ответственных постах целого ряда ­политических служащих, сотрудников КГБ, МВД. Предлагалось возбудить уголовные дела по фактам незаконных арестов, осуждения заведомо невиновных и другим нарушениям прав человека.

На переломе

Если Казахстан стал центром пробуждения демократических начал, то Литва в 1990 году – первым государством, вышедшим из состава Советского Союза.

21 марта в официальной прессе вышла заметка о том, что внеочередной третий Съезд народных депутатов СССР признал недейст­вительными принятые Верховным Советом Литовской ССР законодательные акты «о восстановлении независимого Литовского государства».

Этим событиям были даны очень жесткие оценки. Факти­чески действия литовских законодателей из движения «Саюдис» признавались антиконституционным переворотом. Литовские власти в свою очередь опубликовали собственную позицию, настаивая на том, что вопросы нужно решать политическими методами: «Законные интересы СССР в Литве необходимо конкретно определить путем переговоров».

8 апреля 1990 года «Казахстан­ская правда» опубликовала интересную заметку «Принят ответ Президенту», в которой Литва обращается к Михаилу Горбачеву: «Мы высоко ценим все ваши усилия, направленные на мирное решение проблем, однако некоторые вопросы, связанные с Вашей позицией, нам не совсем ясны. Литва по-прежнему готова к честному диалогу, но этому не должны сопутствовать самовольные дейст­вия ваших Вооруженных Сил».

Дальше – больше. Уже в апреле стали раздаваться призывы к образованию самостоятельного украинского государства. А в ответ все те же обвинения в национализме.

К осени стало неспокойно и в Казахстане. Кто-то целенаправленно раскачивал ситуацию. Подлил масла в огонь писатель Александр Солженицин, крайне некорректно отозвавшийся о нашей республике. Это вызвало бурю негодования.

Характерно, что ситуация усугублялась тем больше, чем активнее шли обсуждения Декларации о государственном суверенитете КазССР.

Верховный Совет республики начал обсуждение этих вопросов в апреле 1990 года, но в то время обозначил лишь контуры будущего документа, отложив решение вопроса на осень. К тому времени декларацию уже приняли Россия (12 июня 1990 года), Белоруссия (18 июня), Молдавия (23 июня), Украина (16 июля).

На все претензии об отставании от соседей власти Казахстана рассуждали весьма прагматично. Как отмечал заместитель председателя Верховного Совета Серикболсын Абдильдин: «Дело не в том, кто первым принял декларацию, а в том, кто разумно и быстро организует решение проблем, связанных с материальной и духовной жизнью народа. Нам известно мнение отдельных организаций и людей о необходимос­ти созыва внеочередной сессии Верховного Совета для рассмот­рения данного вопроса. Здесь надо иметь в виду, во-первых, что Конституцией рес­публики предусмотрены условия созыва, во-вторых, каждый день работы сессии сегодня обходится в 10,5 тыс. рублей. Нам не надо шарахаться, нерационально собирать парламент, когда материал для его работы еще в сыром виде»…

Сырость документа была обус­ловлена тем, что в законодательном органе республики развернулись острейшие дискуссии вокруг содержания и формулировок его отдельных положений.

Например, активно звучали голоса о том, что не нужно прописывать в декларации вопрос о национальной государственнос­ти. Первый Президент ­Нурсултан Назарбаев вынужден был объяс­нять очевидные вещи: «Мы рис­куем быть неправильно понятыми казахским народом, который в данном случае будет поставлен в неравное положение с другими нациями СССР. Возьмите любую из аналогичных деклараций союзных республик – везде присутствует положение о нацио­нальной государственности. Политически неверно изымать этот тезис из нашего документа только лишь на том основании, что численность казахского населения на территории республики не является преобладающей».

Таким было то непростое время, полное боли за будущее своей страны и народа. Известный государственный деятель Куа­ныш Султанов на страницах «Казахстан­ской правды» примерно в это же время писал: «В чем вина многострадального народа, если за один год насильственной коллективизации при сталинском тоталитарном режиме он лишился более двух миллионов человеческих жизней, если государство, нагнав людей со всей страны, превратило древнюю землю мирных акынов, ремесленников, мыслителей и скотоводов в стылые, опутанные колючей проволокой лагеря?!»

Стоит добавить, что за возрож­дение национальной государственности высказывались многие этносы Казахстана, те же потомки репрессированных, для которых казахская земля стала родной. Попытки стравить людей не увенчались успехом. Народ Казахстана проявил мудрость и выбрал собственный путь развития.

25 октября 1990 года Верховный Совет Казахской ССР принял Декларацию «О государственном суверенитете Казахской ССР», в которой впервые были закреп­лены неделимость и неприкосновенность территории, страна определялась как субъект международного права, вводились институт гражданства, а также равноправие форм собственности.

Декларация провозгласила разделение властей в качестве основополагающего принципа осуществления государственной власти. Было признано верховенство на территории страны ее собственных Конституции и законов, ее права самостоятельно определять структуру и компетенцию государственных органов.

Казахский и советский ученый, государственный деятель, доктор юридических наук Салык Зиманов, высказываясь по итогам принятия декларации, подчеркивал важность самоопределения казахского народа и его государственности: «В рамках освоения общечеловеческих ценностей выделяется среди других задача осознания республикой ответственности за судьбу казахской нации, необходимость проявления государственной заботы о возрож­дении и развитии ее самобытной культуры и языка».

Язык – душа народа

Не менее активные дебаты шли в обществе и вокруг Закона «О языках», принятого в 1989 году и вступившего в силу в июле ­1990-го (планировалось, что отдельные его статьи должны были вступить в силу в течение 5–10 лет).

Известный казахстанский переводчик, прозаик и публицист Герольд Бельгер так говорил о судьбе национальных языков: «Больно, когда на отшибе суровой жизни оказывается родной язык. Ибо язык – душа, и она корчится, когда больно. Каждый из нас – украинец, белорус, казах, немец – ощущает это и отчаянно ищет выход. И это хорошо. А плохо то, что в поисках выхода иные не в меру горячие головы взвинчивают, распаляют себя, ищут недругов…

Народы бьют тревогу: родной язык в опасности. У казахов за последние 30 лет закрылось – так уверяет печать – 700 национальных школ. Учащихся в казахских школах с каждым годом все меньше, и делаются отчаянные усилия по их увеличению».

Герольд Бельгер призывал противопоставить этой беде волю и разум, доброе желание и активность духа: «Сколько было разговоров, споров вокруг придания государственного статуса казахскому языку! Между тем я лично склонен считать, что тут не спорить, не рассуждать нужно, а просто-напросто уважать и знать язык. До чего просто! И уповать не на законы, а на национальное самосознание, на энергию интеллекта, на внутреннюю потребность, на осознание значимости родной речи. Если же статус государственности в самом деле поднимет престиж казахского языка и способствует его развитию и при этом никак не вредит другим языкам – так о чем речь, зачем копья-то ломать, нужно было давным-давно законно закрепить этот статус без всяких лишних и пустопорожних разговоров. И я рад, что на сессии Верховного Совета Казахской ССР это, наконец, осуществилось».

С высоких нравственных, подлинно интернациональных позиций в защиту казахского языка выступали и Дмитрий Снегин, и Иван Щеголихин, и Александр Гарковец, и многие другие писатели и ученые, представители самых разных национальностей.

Казахстанский писатель, об­щественный деятель Толепберген Тобагабыл, характеризуя отношение СССР к языкам, отмечал: «Радио «Свобода», финансируемое конгрессом США, ежедневно вещает на казахском языке около 6 часов, а Всесоюзное радио на казахском языке – ни одной минуты. Почему?»

По его словам, за пределами Казахстана на просторах СССР проживали 1 млн 600 тыс. казахов. «Неужели они за всю жизнь так и не услышат и не увидят ни одного слова, песни на родном языке. Почему мы ставим нужды и заботы многочисленных советских этносов на второй план? Ведь Москва ежесуточно вещает на 67 языках народов мира. Но почему не для своих?» – вопрошал он.

Поэтому в рамках движения к суверенитету Казахстан стал самостоятельно решать вопросы языкового строительства. 1 июля 1990 года была опубликована Государственная программа развития казахского языка и других языков в Казахской ССР.

Курс на самостоятельность был продемонстрирован и в сфере культуры. К 1990 году народу было возвращено творчество Шакарима Кудайбердыулы, Магжана Жумабаева, Ахмета Байтурсынулы, Жусупбека Аймауытова, Миржакыпа Дулатова.

Пробуждалось историческое сознание. 18 сентября 1990 года был издан Указ Президента «О мерах по оказанию помощи реа­билитированным гражданам, пострадавшим от незаконных репрессий в период 30–40-х – начала 50-х годов».

Гимн бесхозяйственности

Переломным 1990 год стал и для экономики Казахстана. Перестройка сломала и без того не очень эффективную экономику, реформы буксовали, порождая проблемы на потребительском рынке, страна столкнулась с массовыми забастовками, что еще больше усугубило ситуацию в народном хозяйстве.

Идейные шатания и организационный разброд – типичная картина того времени. Люди, даже облеченные полномочиями, не являлись хозяевами предприятий, земли. Многим была безразлична «казенная» собственность. Можно было не доить коров, выпускать брак, строить и не достраивать дома, а зарплата шла.

Изменения нужны были, как воздух. Потому что у людей все чаще возникал вопрос: почему они лично, своим уровнем жизни должны оплачивать некомпетент­ность союзных руководителей? Но и расшатать десятилетиями укреплявшиеся устои политического, экономического и духовного бюрократизма было крайне непросто.

Выйти из этой ситуации можно было лишь одним способом – разработкой новых законов, исходя из положения собственника на своей территории. В этом ключе особые страсти кипели в Верховном Совете КазССР вокруг вопросов о собственности, о самоуправлении, и, что очень важно – о земле. Это был судьбоносный момент, ведь если нет собственности на землю, на ее недра, леса, животный мир – не может быть и суверенитета республики.

Самостоятельность, за которую ратовал Казахстан, позволила бы сбросить тяжелые гири, сковывающие инициативу и гибкость. Достаточно сказать, что наша республика в то время все еще оглядывалась на реакцию союзных министерств, мирилась с их «аппетитами». Казахстан владел всего 7,5% объема имеющегося на его территории промышленного производства, остальным распоряжался центр. И важно было покончить с этой несправедливостью.

Взять, к примеру, такой стратегический ресурс, как зерно. Эта сфера находилась в монопольном ведении Министерства хлебопродуктов. Оно спускало планы вывоза зерна с большим опозданием. Не дождавшись этих планов, местные управления вынуждены были указывать в своих заявках на вагоны ориентировочные адреса получателей. Затем, после приказа сверху, вносить корректировки и уточнения, меняя заявки и выплачивая бешенные штрафы железнодорожникам.

Или взять металлургов, которые не имели права использовать на свои цели ими же выплавляемый металл, тогда как предприя­тия других министерств торговали им за валюту…

О шахтерах и речи нет. Их забастовки прокатились по всему Союзу, задев Казахстан. Причина все та же – не было экономической самостоятельности. Вот лишь один факт: себестоимость тонны угля в 1990 году составляла 17 рублей, оптовая же цена, по которой потребитель его приобретал, – 12 рублей.

Строители и вовсе утверждали, что «строительство по провалам и потерям превосходит другие отрасли. Почему? А потому что провалы и потери заранее планируются»…

Таких примеров было не счесть, что только подстегивало движение к структурной перестройке экономики. Нельзя было мириться с тем, что казахстанские ресурсы уходили за бесценок на мировой рынок, в то время как взамен закупались втридорога товары народного потребления. Например, кубинский сахар поставлялся по цене, в четыре раза выше мировой. Многие товары оказывались отвратительного качества.

Генеральный прокурор СССР Александр Сухарев отмечал: «Разбазариваются невосполнимое сырье и стратегические ресурсы в обмен на потребительские товары. Расхищаются валютные средства, порой за взятки заключаются убыточные для государства договоры».

По данным уголовной ста­тистики, только в Казахстане в 1989 году было зарегистрировано свыше 20 тыс. преступлений в сфере экономики. Больше половины из них – хищения, растраты, злоупотребления служебным положением. За 10 лет хищения выросли на четверть.

В то же время в правоохранительной сфере появился так называемый перестраховочный синдром. К этому привели массированная критика системы со стороны либеральной части общества и постоянно меняющие­ся законы.

«Порой то, что еще недавно квалифицировалось как преступление, сегодня стало называться хозяйственной предприимчивостью, оправданным риском», – отмечали с сожалением в прокуратуре.

То есть изменения шли и в правовой сфере. Так, например, в управлении КГБ было ликвидировано 5-е подразделение, которое вело борьбу с идеологическими диверсиями.

В таких условиях Казахстан шаг за шагом через инерцию мышления, откровенный саботаж и рост социальной напряженности шел к реальной независимости. Это было тяжелейшее время, которое ни в какое сравнение не идет с сегодняшним днем, хотя, повторюсь, кое-какие параллели улавливаются.

Особенно тяжело проходила трансформация общественного сознания. Десятилетиями людям вдалбливали, что государственная собственность – это хорошо, а любая другая, в том числе частная – плохо. Сказывалась на темпах реформ неповоротливость бюрократической системы. Быст­рее всех, как и бывает в таких ситуациях, к рынку адаптировалась теневая экономика, подпитывающая организованную преступность.

Буйным цветом расцветала и другая болезнь общества, характерная для кризисных периодов, – популизм. Как писала об этом явлении «Казахстанская правда»:
«...появилась масса демагогов, крикунов, которые активно качают свои права, методично навязывают свое мнение. Больше всех чернят пройденный путь те люди, которые хотят стать «героями нашего времени» на волне дешевой популярности, норовят сесть не с краю стола, а непременно в центре и с самой большой ложкой».

Но были и проблески надежды. В марте 1990 года впервые в истории КазССР состоялись демократические выборы в высший законодательный орган республики. Конечно, тогда все еще достаточно сильно ощущалось влияние советской административно-команд­ной системы. Но факт остается фактом: в предвыборной борьбе за 360 депутатских мандатов участвовали более двух тысяч претендентов, что говорит о появлении элементов демократии в электоральном процессе. Особенностью выборов было и то, что 90 человек избирались от республиканских общественных организаций.

В целом 1990 год заложил базис серьезных изменений в жизни республики. 12 апреля в офи­циальной печати был опубликован проект закона «Об учреждении поста Президента Казахской ССР и внесении изменений и дополнений в Конституцию КазССР». А уже 24 апреля 1990 года в Казахстане на законодательном уровне был учрежден пост Президента ­Казахской ССР.

22 мая было принято постановление Верховного Совета КазССР «О прекращении ядерных испытаний на ядерном полигоне в Семипалатинской области и мерах по охране здоровья населения», 18 августа опубликована Концепция перехода КазССР к регулируемой рыночной экономике. 20 ноября принят Закон «О совершенствовании структуры государственной власти и управления в Казахской ССР», 11 декабря – «О потребительской кооперации», приняты другие законодательные акты по важнейшим вопросам государственного устройства.

На глазах всего мира происходила смена эпох, формировалась новая общность народов распадаю­щегося Советского Союза, скреп­ленных не репрессивной машиной, а доброй волей и свободой.

И конечно, нужно помнить о людях, внесших значительный вклад в обретение независимос­ти, дать адекватную оценку историческим событиям, определившим судьбу страны.

Именно поэтому Президент Касым-Жомарт Токаев вернул незаслуженно забытому в послед­ние годы Дню Республики статус национального праздника.